В этом году исполняется 75 лет со дня Победы в Великой Отечественной войне. 75 лет – это целая жизнь под мирным небом, жизнь, которую отстояли и утвердили для нас наши прадеды в нелегкой борьбе. Единицы участников и свидетелей тех событий дожили до наших дней. Но в нашей памяти не должно стереться то героическое прошлое и люди, отстоявшие для нас право жить, быть свободными и счастливыми.
Есть у меня прадедушка, Мирошников Евгений Владимирович. Ему уже 92 года. Вот его рассказ о том времени:
- Я родился и вырос в большой семье. Было у моих родителей одиннадцать детей. Время, когда мы жили, было тяжелое. В стране была страшная разруха после гражданской войны, не хватало одежды, еды. Даже простые сейчас вещи, как соль, мыло, спички, тогда были в страшном дефиците. Не все мои сестры и братья выжили: трое из них умерли от голода и болезней. Осталось нас четыре сестры и три брата. Я был самый младший среди них. И вот только начала налаживаться жизнь, больше хлеба стали выращивать, лучше питаться, в школу ходить, строили планы на будущее, как тут началась война. Мне было тогда 13 лет. Мы погрузились в атмосферу тревоги, боязни – что будет? Война была уже в прямом смысле у порога нашего дома. Старшие мои братья Иван и Виктор, ушли на фронт. Я же был малолетка. Где и в какое место попали сражаться мои старшие братья – никто не знал. В то время царила большая неразбериха. Информация поступала очень противоречивая, часто посредством слухов. Радио и газеты тогда даже в мирное время плохо работали, мы считались сельской глубинкой, а в первые дни войны и совсем каналы центральной информации нарушились. Это я потом уже, много позже узнал, что старший брат Иван сражался под Ростовом. Вместе с фронтом отходил на восток, их часть часто пополнялась свежими резервами, и они снова бросались в бой, то отвоевывая участки нашей земли, то просто сдерживая натиски противника. Судьба щадила его от пуль и осколков. Но в конце 1942 года их часть попала в окружение, и он был пленен. Его увезли в Германию сначала в концлагерь, потом отправили на работы. Брат Виктор попал в войска южного направления. Их часть входила в состав фронта удерживающего противника, двигавшегося в сторону Сталинграда. Был он пулеметчиком и в одном из боев был тяжело ранен. Попал в госпиталь. После того, как поправился, снова был на фронте, но уже тогда наши войска обрели силу и вели успешные наступательные бои. Войну он закончил в Берлине.
А вот я был дома. Помню, как пришли немцы в село. Это была, скорее всего, интендантская часть. Я не видел танков и тяжелых орудий. Были грузовики, были крытые телеги, запряженные лошадьми. В нашей хате остановилось на постой два немца. Один в чине офицера, плотный, коренастый, среднего роста. Второй, видимо его денщик, высокий, прыщавый. «Мамка, млеко, яйки» - бесцеремонно лез во все закутки. Моя мама поставила чашку с десятком яиц на высокий шкаф с надеждой уберечь хоть что-то для нас, так этот высокий фриц из-за своего роста обнаружил заначку и все забрал. А меня поманил пальцем и повел во двор. Там лежала куча лошадиной упряжи. Он взял одну уздечку и показал – надо почистить бляшки, и ушел. Было оскорбительно обидно из-за его самоуверенности и права командовать как хозяина. Я бросил работу и сбежал, хотя и знал, без сомнения немец меня найдет и накажет. Спрятался я в подвал, за бочонок с квашеной капустой. Прошло какое-то время, вижу, как дверь открылась, и по ступеням вниз ступают начищенные сапоги. Я обмер. Но немец остановился на третьей ступеньке, постоял и выбрался на улицу. Сидел в подвале до ночи, а ночью вражеская часть ушла дальше на восток. В нашем селе не было боев, на нас не сбрасывали бомбы и снаряды. Бои были слышны рядом, ведь там пролегали стратегические дороги.
Запомнилось время, когда наша армия окрепла и начала теснить врага. Тогда-то немцы в селе больше грабили и не задерживались на ночь. А когда им еще больше прищемили хвост, то иные группы немцев, чтобы облегчить повозки, забывали ящики со снарядами и бросали их. Мы же были еще детьми, набивали себе карманы патронами, потом жгли костер и бросали их в огонь. Развлекались так.
Отступающие немцы были уже не такие франтоватые. Мы уже больше не сомневались, что фашиста одолеем, и эта уверенность в нас уже не пропадала.
